Н. Михайловская. БОРИС МОКРОУСОВ. Военные песни. Лирические песни

Любая песня Б. Мокроусова глубоко национальна и несет в себе чувство неразрывной связи художника с жизнью народа. Но есть среди его песен специально посвященные этой теме — патриотические.

Назовем такие, как «Песня о родной земле» (сл. О. Фадеевой), «Песня о Волге» (сл. С. Острового), «Широка ты, родная Россия» (сл. А. Чуркина), «Зацве­тает степь лесами» (сл. А. Фатьянова) и др.

Сближает их ряд общих стилистических черт. Особенно рельефно эти черты выявились в двух лучших патриотических песнях — в «Песне о родной земле» и в «Песне о Волге». Основной носитель образной вырази­тельности в этих песнях — широкая, непрерывно льющаяся мелодия. В ней истинно русская величавость, какая-то особая сила, торжественная приподнятость, естественно сочетающаяся с доверительной теплотой интонации. Эти песни вызывают возвышенные чувства любви к родной земле, гордости за нее.

В таких песнях легко обнаруживаются связи со светло-мажорными могучими гимническими песнями-славами, не раз складывавшимися на русской земле. (Особенно выпукло гимническое начало выступает в песне «Широка ты, родная Россия».) В них ощущаются необозримые просторы нашей Родины, ее ни с чем не сравнимая красота.

«Песня о родной земле»... Привольно разливается широкая пластичная мелодия; ее монументальность подчеркивают мерные плавные ходы в басовом голосе сопровождения, а в среднем голосе слышится незатейли­вый наигрыш пастушьего рожка. Сразу возникает целый круг ассоциаций: в памяти встают светлые дали и тиши­на русских полей, вековые леса и могучие реки.

Те же характерные особенности в «Песне о Волге» — и величавая мелодия, и высокопатриотический настрой. Но она отличается большей мужественностью, сдержанностью, суровостью, потому что интонационные истоки этой песни иные — в волжских песнях русской вольницы:

Борис Мокроусов (слова С. Острового). «Песня о Волге»

Родственными связями с «Песней о Волге» объедине­на песня «Матросы Байкала» (сл. Л. Кондырева). В ней композитор затрагивает еще один пласт русского фольклора. В «Матросах Байкала» «просвечивает» интонационно-эмоциональный строй песен Сибири, песен каторги и ссылки — тех, в которых выражалась мечта о воле, жила скрытая до поры до времени сила. Примеры общеизвестны: хотя бы «Славное море — священный Байкал». Однако прямых мелодических заимствований у Мокроусова нет.

В песне «Зацветает степь лесами» ведущим началом образно-эмоционального строя сочинения становится воспевание природы, преобразованной руками советских людей. Сохраняется присущее этой группе песен ощуще­ние раздолья, но здесь меньше торжественной при­поднятости. Музыка более проста и скромна, более за­душевна. Она вызывает в памяти чувства, выраженные в таких популярных народных песнях, как, например, «Вижу чудное приволье».

Образы природы присутствуют почти в каждой песне композитора, присутствуют действенно, активно. Что бы ни переживал человек, в каком бы состоянии ни был, он находит отклик в природе. И все же хочется отметить особое значение образов природы в группе патриотиче­ских песен Мокроусова. Эти образы необычайно емки и вместе с тем предельно конкретизированы. Они позволяют каждому думать об отчем доме, о местах, где человек родился и рос, где, может быть, впервые полю­бил. Разве не к ним каждый из нас постоянно мысленно возвращается, думая о своем детстве и юности. Напо­миная о дорогом и близком, картины родной природы усиливают патриотические чувства, в которых сливается воедино общественное и личное.

К содержанию

Через все творчество Мокроусова проходит солдат­ская тема. Композитор обращается к ней часто и охот­но. Это закономерно: солдатская тема вплотную примы­кает к одной из основных тем творчества композитора — патриотической, по существу неотделима от нее.

Уже в первые годы войны появляются: «Песня за­щитников Москвы» (сл. А. Суркова), «Четыре моряка» (сл. М. Исаковского), «Ходят соколы» (сл. А. Софронова), за ними — «Песня о красном знамени» (сл. В.Гу­сева), «Третий батальон», «Шли два друга», «Морская попутная», «Мы — люди большого полета» (все на слова А. Фатьянова), а еще позднее — «Два солдата» (сл. Н. Глейзарова), «По дороге степной» и «Солдаты — народа сыны» (сл. М. Лисянского), «Жди солдата» (сл. С. Острового) и многие, многие другие. Борис Мокроусов пишет о пехоте, о летчиках и связистах, пишет о флоте (одно время его даже называли «морским» композитором).

В солдатских песнях Бориса Мокроусова прослежи­вается несколько ракурсов раскрытия темы. Вот песни, связанные непосредственно с героическим подвигом советских воинов в дни войны. К этой подгруппе можно отнести песни: «Высокое имя — солдат» (сл. Я. Хелемского), «Будем помнить всегда» (сл. Н. Глейзарова), «Есть застава на южной границе» (сл. В. Малкова). Они утверждают величие и бессмертие подвига солдата, погибшего, защищая Родину.

К. Иванов, Б. Мокроусов, Вс. Мейерхольд. 1939

Интересно и своеобразно по решению сочинение «Будем помнить всегда», которое автор назвал «Реквием». Это слово привычно ассоциируется с мону­ментальным, многоплановым полотном, насыщенным могучими звучаниями. Когда открываешь ноты этого сочинения Мокроусова, в первый момент кажется, что там ничего от реквиема нет — столь предельно скупо здесь все: необычайно проста мелодия, почти отсутствует сопровождение. Но чем больше вслушиваешься в эту музыку, тем яснее представляешь, что виделось автору. Да, именно такое тихое, спрятанное где-то очень глубо­ко, чувство заполняет тебя, когда ты случайно набредешь в лесу или в поле на одинокую могилу человека, всту­пившего здесь в свой час в неравную схватку с врагом. Невольно останавливаешься перед этой могилой и начи­наешь думать о том, кого никогда не знал, пытаешься представить себе, каким он был, как шел на смерть, о чем думал в последние минуты своей жизни, когда, как ты теперь, стоял вот здесь и видел все то, вечно остающееся, что видишь ты сейчас. Эта память человека о человеке, рождающаяся в безмолвии и тишине рядом с природой, свято охраняющей вечный сон героя, вызы­вает чувство преклонения перед подвигом и невырази­мой благодарности к погибшему за то, что он отдал свою жизнь, чтобы ты был свободен и счастлив, и тем научил тебя быть более смелым и стойким, щедрым ду­шой. И эти чувства могут быть не менее сильными и глу­бокими, чем те, что охватывают нас при соприкосновении с грандиозными событиями в жизни и монументальными творениями искусства. Скромная, простая, задушевная музыка Мокроусова настраивает именно на такой лад:

Борис Мокроусов (слова Н. Глейзарова). Песня «Будем помнить всегда» («Реквием»)

«Есть застава на южной границе» — тоже своеобраз­ная песня-воспоминание, утверждающая, что лучшая память герою, отдавшему жизнь за Родину, — в верности его делу, в свершениях наших дней. Поэтому кажется вполне закономерным, когда встречаешься со стилевыми признаками солдатских песен также в песнях о космо­навтах, например, в такой, как «Пять шагов по млечно­му пути» (сл. В. Харитонова).

Характер и содержание другой подгруппы солдатских песен хорошо выражает строка из мокроусовской песни «По дороге степной», взятая эпиграфом к этой главе:

Борис Мокроусов (слова М. Лисянского). Песня «По дороге степной»

Это песни строевые, но — песни мирного времени. Хотя жанровые совпадения часты с песнями первой под­группы (большинство солдатских песен — марши), в них иное, светлое мироощущение, иной характер — пружи­нистость, бьющая через край энергия здоровой молодо­сти, веселый задор. Помимо названной здесь, хочется упомянуть особенно популярную песню «Жди солдата». В ней наиболее полно объединились, получили сочное и броское образное выражение типические черты походных песен.

Наконец, в третьей подгруппе солдатских песен на первом плане — шутка, умение подметить в жизни весе­лое и по-доброму посмеяться над ним.

Первые шуточные песни Мокроусова родились еще в военное время (начало 40-х годов): «Четыре моряка» и «Рассказ гвардии рядового Власова Петра о том, как он за «языком» ходил» (сл. С. Васильева). Но в обеих этих песнях автор пока только нащупывал нужную инто­нацию.

Удача пришла частично в песне «Котелок» (сл. С. Смирнова) и особенно в песне «Солдат в пере­плете»: юмор, содержащийся в тексте, нашел поддерж­ку в счастливо найденной шутливой музыкальной инто­нации.

В целом из солдатских песен Б. Мокроусова перед нами вырастает образ советского воина — энергичного, подтянутого, здорового телом и духом, знающего цену соленому словцу. Этот солдат упорен, отважен, мужест­вен в борьбе, готов одолеть любые трудности, а если на­до — отдать жизнь за родную землю.

К содержанию

На стыке песен-сказов и патриотических песен стоит знаменитый «Заветный камень». Эта баллада, озаренная грозовыми отсветами военных лет, наполненная неизбывной сыновней любовью к родной земле, несет в себе все самое яркое и ценное из добытого композитором ранее, определяет новый уровень и тонус его даль­нейшей творческой работы. Интересна история созда­ния этой песни и ее последующая жизнь.

Когда началась война, многие композиторы добро­вольно ушли на фронт. Некоторые были направлены в боевые флотилии: Н. Будашкин — на Балтику, Б. Терентьев и Е. Жарковский — на Север, Б. Мокроусов вместе с В. Макаровым и Ю. Слоновым — на Черноморье.

Здесь, в Севастополе, в 1941 году Борис Мокроусов встретился и подружился с поэтом Александром Жаро­вым. В осажденном городе люди жили одним чувством, одной думой — верой в победу. Жарова и Мокроусова увлекло общее стремление — создать песню, которая бы вдохновляла людей на подвиг во имя Родины. И вот такая песня родилась...

Позже А. Жаров не раз рассказывал о том, как «давалась эта черноморская легенда¹. Я позволю себе свободно изложить мысли поэта, высказанные им в его статьях: «...Борис скоро начал мечтать: «Это должна быть песня широкая, эпическая, сдержанно-торжественная, как баллада». ...Начали уже появляться перво­начальные музыкальные наброски, мелодические ходы.

Стали вместе думать, работать над содержанием... Композитор задал нам обоим трудную задачу: сделать песню, предвещающую победу над врагом (уже тогда!). Для этого песня должна была нести в себе горькую правду первого периода войны. Иначе не стало бы художественно убедительным и предсказание победы, ка­ким бы взволнованным оно ни оказалось. ...Долго не могли отыскать центрального кульминационного эпизо­да, который бы выразил главную идею сочинения. Нако­нец он был подсказан самой жизнью. Когда фашисты подошли вплотную к городу, матросы и солдаты, вынужденные на время оставить Севастополь, брали с собой камень или горсть родной земли. Это стихийно родившееся в народе веяние стало символом неразрыв­ной связи человека с Родиной, верности ей, залогом то­го, что на оставленную землю советские люди непремен­но вернутся. Стало это и центральным ядром баллады. Герой, умирая, говорит подобравшим его друзьям:

Музыка воссоздает образ сурово-мужественной, стойкой, как скала, твердыни. И эта твердыня — дух совет­ского человека. Сквозь трагедию отчаянной схватки с врагом, сквозь боль утраты и даже в предсмертный час человек сохраняет веру в победу, любовь к Родине.

Предельно скупыми средствами лепится образ. Мело­дия и аккомпанемент сразу же вызывают в воображе­нии картину бушующего моря: вздыбленные волны ла­виной накатываются на неприступную стену, яростно бьются об нее, откатываются, наступают снова и снова:

Борис Мокроусов (слова А. Жарова). Песня «Заветный камень»

Как и в народной песне, музыкальный образ необы­чайно емок, он допускает различное исполнение, в зави­симости от меняющегося содержания строф. Поначалу, когда речь идет о трагических событиях, в музыке под­черкивается сурово-скорбный тон (краска) и образ «волн» читается как усилие пока еще недостаточное, чтобы одолеть, остановить натиск врага. В конце же песни главенствует утверждающе-волевая интонация. Баллада «Заветный камень» быстро облетела всю страну и сразу стала любимой. Она жила и боролась против врага. А когда Севастополь был освобожден, авторы стали получать письма с требованиями «испра­вить» песню. Советский народ ценою жизней лучших своих сынов совершил величайший подвиг. «Заветный камень» должен был обрести победное звучание (буду­щее время глаголов в последнем куплете было заменено на прошедшее и настоящее):

«Заветный камень» вошел в золотой фонд песен Великой Отечественной войны, не был забыт он и в мир­ное время, живет и сейчас. Это сочинение несет в себе непреходящие ценности, выражение тех высоких патрио­тических чувств, которые остаются с человеком навсегда.

В 1948 году за эту песню, а также за песню «Хороши весной в саду цветочки» (сл. С. Алымова), «Песню о родной земле» (сл. О. Фадеевой) и «Одинокую гармонь» (сл. М. Исаковского) Борис Андреевич Мокроусов был удостоен Государственной премии СССР.

К содержанию

После максимального напряжения всех и духовных и физических сил в военные годы, после неизмеримой радо­сти победы люди особенно стали ценить мир и тишину. Люди вернулись к созидательному труду, к мирным буд­ням, к природе. Они хотели насладиться ими, ждали задушевных лирических песен о самом простом, чело­вечном.

Неудивительно, что именно в это время расцвел светлый, жизнеутверждающий талант Бориса Мокроусова. По числу песен и творческих удач, по быстроте и прочности, с которой песни входили в жизнь, Борис Андреевич Мокроусов становится в один ряд с самыми одаренными нашими композиторами-песенниками: Дунаевским, Соловьевым-Седым, Захаровым, Блантером и др. Тогда же он пишет свою оперетту «Роза вет­ров», фортепианное трио, «Русскую увертюру» для сим­фонического оркестра. Но ведущим жанром творчества остается песня, и прежде всего — песня лирическая.

Не менее половины из написанных Мокроусовым пе­сен отданы лирическому герою, который делится со слу­шателями своими радостями, печалями, тревогами и мечтой. Не одинаковы лирические герои песен компози­тора, но есть у них существенные общие черты: все они неразрывно связаны с жизнью родной страны; все они — носители особых свойств русского национального характера.

Многое роднит такие сочинения Мокроусова, как «Я хожу по улице» (сл. М. Исаковского), «Наговоры» (сл. А. Фатьянова), «Сватовство» (сл. Г. Строганова и Ю. Иванова) и другие подобные им, с разными жанрами русской народной крестьянской песни. Однако специфи­ческие особенности образно-интонационного содержания лирических песен композитора этими связями далеко не исчерпываются. Пожалуй, лишь в песне «Я хожу по улице» родство с крестьянским песенным фольклором наиболее ощутимо. Этому, очевидно, в значительной мере способствовал поэтический текст, предложенный композитору М. Исаковским.

В любом сочинении рассматриваемой группы можно обнаружить также стилистические признаки, идущие из других истоков — прежде всего музыки городского типа.

Вот, например, «Шумят, шумят березы...» (сл. А. Софронова). Начинается степенный, сдержанный запев и сразу уводит нас в мир протяжной русской пес­ни. От нее, от старинной крестьянской песни, и общая неторопливо-раздумчивая интонация, и этот одинокий поначалу голос, подхватываемый хором подружек, и чуть заметный оттенок скрываемой девичьей тоски по люби­мому — весь образный строй:

Борис Мокроусов (слова А. Софронова). Песня «Шумят, шумят березы...»

В песне «Шумят, шумят березы...» новые интонации почти не затрагивают мелодию. Только в заключитель­ной фразе: «плохое настроение не может быть у нас» — ощущается некоторый выход из обычной сферы чувствований и интонирования, свойственной старой крестьян­ской песне. Но в аккомпанементе, особенно в фортепиан­ном вступлении, имитирующем гармошечные переборы, появляются непривычные для крестьянской песни мело­дические обороты.

Еще прочнее и шире новая интонация — отражение нового мироощущения — входит в песню «Всегда ты хо­роша» (сл. Н. Глейзарова). Именно эта интонация придает музыке легкость и «полетность». Какая-то со­вершенно особая возвышающая скромность и доброта, присущие мягкому и поэтичному девичьему характеру, раскрываются в этой обаятельной песне, полной света и изящной пластики:

Борис Мокроусов (слова Н. Глейзарова). Песня «Всегда ты хороша»

В лирических миниатюрах Мокроусова нашел отчет­ливое выражение процесс взаимопроникновения и взаимообогащения различных интонационных пластов рус­ского мелоса. Так отразилось в искусстве одно из харак­тернейших явлений самой жизни Советской страны — постепенное сближение города и деревни, в частности и культуры их. Создание органичного качественно нового сплава интонаций шло в неразрывной связи с рождением нового героя — героя своего времени. Воплощение его духовного мира в музыке привело к кульминационным взлетам в раскрытии песенного таланта композитора.

К содержанию

У Бориса Мокроусова есть ряд песен, которые с первых звуков увлекают слушателя в мир русской ста­рины. Мир особый, связанный с теми сторонами русской жизни и русского быта, которые и сейчас поэтичным воспоминанием живут в сердце каждого. Военные орке­стры, летними вечерами играющие в парках, какая-то особая прелесть мягких звучаний, доносящихся в самые отдаленные уголки сквозь зелень листвы... Музицирова­ние в кругу друзей под гитару, поэзия встреч, наполнен­ных радостным, вдохновляющим общением, светлыми мечтами.

Найдется ли в России душа, мимо которой пройдут, не затронув, знаменитые вальсы «Амурские волны» или «На сопках Маньчжурии»? Или романсы и песни русских композиторов первой половины прошлого века, называв­шихся в истории русской музыки долгое время «дилетан­тами»,— Алябьева, Варламова, Гурилева, а также мно­гих других, чьи имена уж в народе забыты, а песни живут. Или цыганская песня, та, чьи интонации вошли в русский романс, та, что была в XIX веке неотъемлемой частью русского быта и которую так любили слушать и Пушкин, и Глинка, и Лев Толстой.

Да и сейчас стоит объявить концерт с подобной программой — как заполнится любая аудитория. Значит, несет в себе эта музыка что-то такое, что всегда было и всегда останется близким и родным русскому человеку, что рождает дорогие сердцу воспоминания о жизни, о молодости, никогда не умирающих мечтах и надеждах...

С этими образами и эмоциями, с чисто музыкальными стилевыми чертами тесно соприкасаются такие сочине­ния Мокроусова (просто песнями их уже, пожалуй, не назовешь, многое в них — от романсности), как «Осенние листья» (сл. М. Лисянского), «Море шумит» (сл. В. Ба­лашова и В. Карпова), «Там, где ты», «Город мой», «Тихо плещет волна», «Поют в лесу соловьи» (все четы­ре — на слова А. Софронова) и др.

Во всех этих сочинениях немало сходных черт, иду­щих от их общего настроя. Прежде всего, преобладаю­щая часть их выдержана в вальсовом движении. Наибо­лее ярко и четко признаки этих песен-романсов прояв­ляются в «Осенних листьях»:

Борис Мокроусов (слова М. Лисянского). Песня «Осенние листья»

Много различных по характеру вальсов знает русская музыка. Названные сочинения Мокроусова идут от задумчивого, медленного, нередко овеянного печалью, вальса русского городского быта — вальса парка, сало­на, домашних общений с друзьями. Фактура сопровож­дения чаще всего напоминает гитарный аккомпанемент. Основой образной выразительности является мелодия. Музыкально-образный строй песни, подчеркивающий основную мысль-эмоцию поэтического текста, отража­ется и в общей структуре произведения, и в разных эле­ментах музыкальной речи.

Так, например, скованность, робкая надежда, специ­фически окрашивающие душевное состояние героя, под­черкнута в песне-романсе «Там, где ты» характером сопровождения и мелодии. В аккомпанементе господ­ствуют выдержанные аккорды с редкими подголосками; на фоне их долго «бродит» мелодия, словно ищет «опору», и находит ее в устойчивом звучании заверша­ющих тактов каждого раздела формы этого произ­ведения.

Песня-романс «Поют в лесу соловьи» затрагивает в большей мере, чем другие сочинения, интонационный пласт, связанный с бытовой музыкой прошлого века, со старинными русскими и цыганскими песнями и романса­ми. Уже во вступлении «просвечивают» интонации столь широко известной «Цыганочки». Приобретая здесь характер грустновато-задумчивого вальса, они опоэтизиро­ваны, как опоэтизированы и сдержанны чувства, рас­крываемые в этой песне автором музыки.

«Нельзя, нельзя позабыть простую песнь соловья!» — эту кульминационную фразу песни-романса «Поют в лесу соловьи» можно, думается, рассматривать как своеобразное выражение кредо композитора: самое луч­шее, близкое и родное русскому человеку он стремится сохранить и донести из прошлого современному слушателю, ибо без прошлого, без историй — и большой и малой — нет истинного чувства наследования всего того, что было когда-либо дорого людям, жившим на нашей земле. А без этого чувства невозможны ни националь­ное самосознание, ни ощущение сопричастности к жиз­ни своего народа, ни любовь к Родине.

Но неверно было бы думать, что музыкальное насле­дие прошлого берется автором пассивно. Мы уже наблю­дали, как работала творческая мысль композитора в песнях-балладах, идущих от русских народных песен-сказов. С таким же подходом мы встречаемся в рассмат­риваемой группе песен.

Вот один небольшой, но характерный эпизод. В конце 1964 года на страницах журнала «Огонек» появилось со­общение, предварявшее напечатанную там «Песню космонавтов»:

«История этой песни несколько необычна. В нашем журнале в № 43 была опубликована заметка А. Романо­ва «Песня о домике космонавтов», где автор рассказы­вал, как на космодроме сложились слова будущей пес­ни. Назавтра, после выхода номера, в редакцию стали поступать ноты — мелодии на напечатанные стихи. А через несколько дней нам уже пришлось проводить конкурс.

Его победителем стал Борис Андреевич Мокроусов...»²

«Бревенчатый дом на четыре окошка. Его пятистен­ком зовут на Руси...» — этими словами начинается повествование о домике космонавтов.

Вслушайтесь в мелодию песни, и вы почувствуете, как словно наслаивается на ее плавную вальсовость мерный, четкий шаг. Он идет откуда-то «изнутри» и становится более активным к концу всего построения. Благодаря этому как бы «преодолевается» мечтательность вальсовости, в нее вносится напористое поступательное движе­ние нашего времени. Но звучит неотступно и вальсовое начало — олицетворение поэтической мечты и привязан­ности ко всему привычному и дорогому на земле. Это и есть та главная мысль, которую положил в основу свое­го сочинения композитор.

К содержанию

Источник: сборник «Мастера советской песни». М., 1977