Н. Богословский, В. Агатов. ТЁМНАЯ НОЧЬ

Главный герой кинофильма «Два бойца» — Аркадий Дзюбин (Марк Беренес) поёт песню «Тёмная ночь»

Вы, конечно, помните эти кинокадры... Короткая минута фронтового затишья. Низкая зем­лянка. Бойцы пишут письма своим близким. Моно­тонно капает дождь в подвешенную к потолку жестянку, и из шума падающих капель постепенно возникает мелодия печальной песни:

Темная ночь,
только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
тускло звезды мерцают.

Лишь один Аркадий Дзюбин не пишет письма: нет у него родных, нет, кроме Саши Свинцова, близких друзей, а Саша — рядом. И то, о чем ему пока некому написать, он поет в своей песне — тихо, грустно и нежно:

Верю в тебя, в дорогую подругу мою,
Эта вера от пули меня темной ночью хранила...

Он поет для себя и в то же время для фронтовых своих това­рищей — мы видим, как светлеют их лица, мы чувствуем, как от этой песни люди в холодной и тревожной ночи становятся друг другу еще ближе...

Да, хорошо пел Марк Бернес, и песня его вовсе не была в кар­тине вставным номером. Нет, песня про темную ночь отнюдь не дивертисмент, она здесь очень необходима — чтобы лучше понять, кто же он такой, этот развеселый одессит Аркадий Дзюбин. Много говорит, острит, шутит? Да. Но у этого человека, выражаясь словами поэта, «в горле горе комом — не смешок», его веселость — особого, сложного свойства. Он как бы добро­вольно взял на себя обязанность бдительно следить за настрое­нием товарищей. Поэтому есть у Аркадия озорная песенка про «шаланды, полные кефали», которые приводил в Одессу некий неунывающий и всеми обожаемый Костя-рыбак. Только представьте: вокруг — кольцо войны, рядом — холодный, суровый Ленинград, а в песне — весна, цветут каштаны и синеет море... Но за этой чисто внешней веселостью Аркадия скрывается боль­шое внутреннее напряжение, и поэтому у него есть и другая песня — «Темная ночь»...

Работая над ролью, Бернес в госпитале познакомился с моря­ком-черноморцем, раненным в боях за Одессу. От него артист и перенял манеру своеобразного говора с сильно смягченными шипящими, со слегка певучими интонациями. Однако это не са­мое главное, что уловил Бернес, беседуя с моряком. Главное — он понял, ощутил самую суть своего героя: важно не то, что его Аркадий — одессит, важно то, что он — советский гражданин и за город Ленина воюет так же самоотверженно, как за свою милую Одессу, где тоже «горе и кровь», что сердцем он — со всей своей страной, родной и единственной...

Картина «Два бойца» снималась в сорок втором в Ташкенте. Композитор Никита Богословский утверждает, что мелодия «Тем­ной ночи» сложилась буквально на одном дыхании, мгновенно, что это заняло у него столько времени, сколько песня звучит сейчас. Режиссер Леонид Луков вспоминал, как поздней ночью они бились над песней про темную ночь, как десять раз повторяли запись, но все было «не то», все недоставало особой душевной, проникновенности, лиризма. И вот наконец Бернесу удалось до­биться того единственного, неповторимого звучания, которого так искали и режиссер, и композитор, и поэт Владимир Агатов.

Они вышли на улицу, когда над городом уже занялась заря, и остановились потрясенные: какие-то люди, очевидно работники киностудии, уже напевали их только что рожденную песню.

С этого утра началась долгая жизнь «Темной ночи». Ее пели в окопах и землянках, мысленно обращаясь к родным и близким: «Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь...» И над дет­скими кроватками ее пели тоже, потому что в маленьких, затем­ненных городах эта песня очень помогала ждать.

А потом была Победа, но триумфальное шествие «Темной ночи» продолжалось, она облетела весь земной шар. И когда Иван Семенович Козловский, приехав в гости к вождю амери­канского рабочего класса Уильяму Фостеру, в конце беседы спро­сил его: «Что вы хотели бы послушать? Я с радостью спою вам», Фостер попросил: «Спойте „Темную ночь”, эту песню у нас в Аме­рике очень любят...»

Пожалуй, на этом можно было бы и закончить рассказ об удивительной песне, созданной в годы тягчайших испытаний. Только еще одна маленькая подробность. Вскоре после того, как «Темная ночь» прозвучала с экранов, она была записана в студии граммофонных пластинок. Когда стали испытывать пластинку, послышался какой-то хрип. Взяли вторую пластинку — то же самое. Поставили третью, пятую, седьмую — брак. Оказалось, что испорчена матрица: техник, записывая песню, горько плакала, и матрица была обильно полита ее слезами...

Источник: Л. Сидоровский. «Верю в тебя…» // И только потому мы победили. Л., 1985