На данной странице представлены материалы, собранные советским музыковедом М. Яковлевым, в которых освещается биография и творчество советского композитора Матвея Исааковича Блантера (1903—1990)
Из воспоминаний Матвея Блантера
Детство. Годы учения. Начало творческого пути
Отношение к собственному творчеству
Как сочиняется песня. «Партизан Железняк»
Соавторы-поэты. Михаил Исаковский
Соавторы-поэты. Константин Симонов
Соавторы-поэты. Илья Сельвинский
Соавторы-поэты. Михаил Светлов
Герой Социалистического Труда (1983), лауреат Государственной премии СССР (1946). Народный артист СССР (1975) Матвей Исаакович Блантер родился 10 февраля 1903 г. в г. Почеп (ныне Брянская область). В юные годы обучался по классам фортепиано и скрипки в Курском музыкальном училище, затем продолжал занятия в Музыкально-драматическом училище Московского филармонического общества по классу скрипки А. Я. Могилевского, по теории музыки у Н. С. Потоловского и Н. Р. Кочетова. В 1920—1921 гг. брал уроки композиции у Г. Э. Конюса. Первые самостоятельные композиторские опыты связаны с участием в студии «Мастфор» («Мастерская Н. М. Фореггера»), к спектаклям которой Блантер сочинял эстрадную музыку. В конце 20-х — начале 30-х годов заведовал музыкальной частью Ленинградского театра сатиры, Магнитогорского драматического театра, Горьковского театра миниатюр, основное же внимание уделял творческой работе.
Лучшие произведения М. Блантера вошли в золотой фонд советской песенной культуры.
Памятник героине песни Матвея Блантера «Катюша» в городе Владивосток
В когорте советских композиторов-песенников имя Матвея Блантера по праву занимает одно из самых почетных мест. С его творчеством неразрывно связан весь большой и славный путь нашей песни — от ее истоков до завоевания мирового признания и всенародной любви. Начав свою творческую деятельность в 20-х годах как автор легкой танцевальной музыки, Блантер вскоре выдвинулся в число ведущих мастеров советской песни, творчество которых определяло пути ее развития.
Мода не властна над его мелодиями, хотя песни композитора по-особому прочно связаны со временем. Рожденные тем или иным чуть ли не конкретным обстоятельством песни Блантера начинают жить самостоятельной жизнью, превращаются в своего рода символ времени.
Блантер словно родился песенником — так богат мелодиями его музыкальный дар, так легко умеет он почувствовать и перевести в ноты современную интонацию. Но вместе с тем он не сразу нашел свою собственную тему в советском песенном творчестве. Первые композиторские опыты двадцатилетнего молодого человека, опубликованные им в начале 20-х годов, относятся к сфере сугубо развлекательной музыки: это были главным образом эстрадные песни и танцы, довольно быстро приобретавшие популярность. Это, конечно, не могло удовлетворить требовательного к себе композитора. Начались поиски самостоятельного пути.
Блантер многие годы работает в драматических театрах разных городов страны, много разъезжает. Это приносит ему необходимый опыт, а вместе с тем учит наблюдать жизнь, обогащает яркими впечатлениями. И вот в 1931 году на Урале в одном из городов, который возник по воле советского народа, рождается песня Блантера, названная именем этого города — «Песня о Магнитогорске». Так происходит в жизни композитора встреча с жанром, который становится основным, определяющим в его творчестве. В дальнейшем он с успехом обращается и к театру.
Им написаны три оперетты, из которых лучшая — «На берегу Амура» — обошла многие сцены страны. Музыка Блантера и по сей день украшает немало репертуарных пьес лучших драматургов. Но все же — песня... Ей отдал Блантер весь жар своей души.
Уже к концу 30-х годов Блантер становится одним из ведущих мастеров советской песни. Его произведения быстро завоевывают поистине всенародную известность. Мелодии таких песен, как «Партизан Железняк», «Песня о Щорсе», «Молодость», «В путь-дорожку дальнюю», «С нами поет вся страна», звучат повсюду.
Вместе с первыми залпами Великой Отечественной войны над страной разнеслись слова новых блантеровских песен. Первой из них была «До свиданья, города и хаты». А за ней десятки других, посвященных советским воинам,— «В лесу прифронтовом», «Сады-садочки», «У колодца», «Полюбила я парнишку», «Под звездами балканскими».
В эти же грозные годы огромной популярностью стали пользоваться две песни Блантера, созданные им незадолго до войны,— «Моя любимая» и особенно поистине легендарная «Катюша». Немного найдется песен с такой необычной и красивой судьбой, как эта. Ее распевали на фронтах и в тылу, то и дело ее текст обогащался новыми куплетами, которые слагал народ. Бойцы итальянского сопротивления сделали ее своим гимном, французские патриоты пели ее, как родную. Именем этой песни было названо оружие, наводившее панический страх на гитлеровцев,— известные гвардейские минометы. Эта песня и сейчас в строю. Новые доказательства ее притягательности, ее способности объединять людей во имя высоких идеалов принес недавно Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве.
Да, военные годы стали проверкой жизнеспособности блантеровских песен. Они с честью выдержали это испытание. Почему так случилось? Ответ несложен: каждый, кто слышал их, без труда найдет его. Сила песен композитора в их задушевной лиричности и простоте. «По моему глубокому убеждению,— говорит сам Блантер,— лирика — один из важнейших жанров песенного искусства. Через лирику можно раскрыть большую тему общественно-политического значения, в лирической песне можно воспеть высокие гражданские идеи, затронуть самые тонкие струны души человека». В этих словах — идейная программа композитора, задача, которую он перед собой ставит. И подавляющее большинство его песен отвечает этой задаче до конца. Песни Блантера неизменно волнуют, потому что они написаны не только для всех, но и для каждого. Когда слушаешь их, то поражаешься образности языка композитора, словно бы видишь то, о чем он пишет. И эта черта несомненно роднит творчество Блантера с традицией русской народной песни: в ней всегда заключен четкий мелодический и зрительный образ.
Эти особенности характеризуют творчество композитора и в послевоенные годы. Оно остается таким же лиричным, таким же светлым и молодым по духу, таким же современным, как многие годы назад. Блантер пишет о труде и дружбе, о любви и счастье в своих популярных песнях «Летят перелетные птицы», «Под нашими знаменами», «Мы идем от заводов и пашен», «Пшеница золотая», «Лучше нету того цвету», «Дальний путь, полет орлиный». В 1952 году Блантер создает «Песню о Ленине».
Композитора неизменно волнует тема мира между народами. Еще в 1947 году его «Песня единства» была удостоена премии на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Праге. Впоследствии, бывая в различных странах, Блантер создает песни о дружбе людей разных наций. Так, после посещения Японии возникает песня «Токио — Москва», из поездки по Чехословакии композитор привозит песню «Красавица Прага»... Но, конечно, главное в его музыке связано с Родиной, с тем, что волнует его соотечественников. Недаром среди поэтов, с которыми сотрудничает композитор,— талантливейшие представители современной советской литературы. Его постоянный соавтор — М. Исаковский. Он пишет на стихи М. Голодного, В. Гусева, В. Лебедева-Кумача, М. Светлова, К. Симонова, Я. Смелякова, А. Суркова, И. Сельвинского, Б. Окуджавы. Сам композитор заметил однажды: «Успех моих песен я наполовину отношу за счет соавторов-поэтов. Легче писать музыку, когда располагаешь высококачественным литературным материалом». Добавим к этому — тексты блантеровских песен свидетельствуют также о высоком художественном чутье и безупречном вкусе композитора, широте его кругозора. И это естественно. Матвей Блантер не замыкается в рамках только своего искусства. Его можно встретить на интересном симфоническом концерте, он тонкий ценитель и знаток шахматного искусства, темпераментный болельщик футбола. И вся эта кипучая одаренность человека находит свое отражение в его жизнеутверждающем творчестве... Вот, быть может, секрет, благодаря которому композитор смог как бы перешагнуть рамки избранного им жанра: не случайно же к его песням так охотно обращались крупнейшие мастера оперной сцены — Надежда Обухова, Александр Пирогов, Сергей Лемешев, Марк Рейзен, Иван Козловский, Елена Образцова, обращаются и нынешние звезды эстрады.
В 1983 году, когда Матвей Блантер отмечал свое 80-летие, ему было присуждено высшее почетное звание в нашей стране — звание Героя Социалистического Труда. В этом награждении — не только признание высоких заслуг одного из основоположников советской песни, но и напоминание о том, что подлинно ценным, имеющим право на долгую жизнь всегда остается только по-настоящему гражданственное, содержательное искусство.
Советский композитор Матвей Исаакович Блантер (1903—1990)
Можно сказать, что с музыкой я познакомился совершенно случайно. Мне было лет семь. Мама послала меня за чем-то к соседке, и там я увидел открытый рояль. Нажал клавишу старого, разбитого инструмента. И погиб. С этой минуты я был покорен музыкой. Со слезами упросил отца откупить у соседки этот старый рояль.
Мама покровительствовала моей увлеченности музыкой, пригласила для меня учительницу. Когда в начале войны четырнадцатого года в Курск эвакуировалось из Риги музыкальное училище, я был принят туда на фортепианное отделение. Занимался успешно, но понял вскоре, что пианиста из меня не получится. К тому времени у меня оказались достаточно широкие представления о музыке. В Курске часто гастролировали известные музыканты, я не пропускал ни одного концерта, а вместо платы за билеты переворачивал ноты аккомпаниаторам. Весной 1917 года приехал в Москву, чтобы учиться в консерватории, но по совету друзей выбрал училище филармонического общества, класс скрипки знаменитого А. Я. Могилевского. Но и на этот раз решил, что скрипачом мне не стать. А тут еще на уроке теории и сольфеджио, посмотрев мой четырехголосный хорал, профессор Н. С. Потоловский спросил меня, четырнадцатилетнего юнца, не пробовал ли я сочинять? Вопрос этот я запомнил и позволил себе роскошь подумать о сочинительстве. Шла гражданская война, было голодно, за паек я начал работать концертмейстером в клубе воинской части и получил полный простор для импровизации. Следующим шагом был театр Мастфор. «Мастерская Н. М. Фореггера» (в те годы — это был двадцатый — очень любили сокращения), строго говоря, театром называться не может, разве что театром миниатюр. Молодые энтузиасты под руководством очень интересного режиссера-новатора ставили сатирические представления, высмеивающие Антанту, белогвардейцев, мещанство, спекулянтов. Художниками были двадцатидвухлетний Сергей Эйзенштейн и шестнадцатилетний Сергей Юткевич, литчастью заведовал двадцатичетырехлетний Владимир Масс, музыкой — семнадцатилетний Блантер.
Мастфор располагался в Доме печати — на теперешнем Суворовском бульваре — зал, как правило, заполняли писатели, поэты, артисты. На наших представлениях можно было увидеть и Владимира Маяковского, и Всеволода Мейерхольда, и Александра Таирова... Особенно удачно Н. М. Фореггер театрализовал песенки. Где-то он раздобыл для этого «Альбом западных модных танцев». Когда же источник иссяк, мне пришлось самому попытаться сочинять. Первой песенкой была «Джон Грей» — фокстрот, текст к которому написал В. Масс. Потом появились и другие фокстроты и танго — «Фудзияма», «Багдад», «Сильнее смерти»... Во всяком случае я стал популярен. Коррективы в мою жизнь внес РАПМ. Рабочая ассоциация пролетарских музыкантов повела решительную борьбу с композиторами, сочиняющими эстрадную легкую музыку, в том числе и со мной, как с «главным фокстротчиком». Трудно сказать, как бы сложилась моя судьба, если бы мне не предложили возглавить музыкальную часть молодого театра на Магнитке.
Было это в тридцатом году. Города Магнитогорска как такового еще и не существовало. Улицы только проектировались. Рабочие жили в бараках. Но одним из первых зданий они возвели Драматический театр. На премьеру спектакля шли со знаменами, как на праздник. Билеты распределялись по бригадам — в качестве награды за выполнение плана. На Магнитке я стал писать другие песни. Но первой, если можно так сказать, удачей моей считаю «Мальчишку хлопнули в Иркутске» на стихи Иосифа Уткина, написанную в тридцать первом году.
Я не страдаю манией величия, отдаю себе отчет в том, что работаю всего лишь в области популярной музыки. Так уж повелось с давних времен, что песенки и даже песни, как бы широко известны они ни становились, уходят из жизни, не в пример классической, большой, как я ее называю, музыке, которая в лучших своих образцах живет века. Возраст обязывает меня трезво оценивать успех некоторых моих песен в смысле их долголетия. И чем старше я становился, тем все более и более укреплялся во мнении, что лишь те песни, истоки которых народны, могут существовать довольно продолжительный срок. Кроме истоков успех песни определяет, прежде всего, стихотворный материал. Убежден, если есть у меня песенные удачи, то я обязан разделить их с поэтами, с которыми вместе работал.
Мне очень повезло! Иосиф Уткин и Михаил Голодный, Михаил Исаковский и Илья Сельвинский, Михаил Светлов и Константин Симонов, Василий Лебедев-Кумач и Алексей Фатьянов. Какая блистательная плеяда! А ведь я назвал лишь тех, кто ушел из жизни...
Одно из первых нотных изданий песни Матвея Блантера на стихи Михаила Голодного «Партизан Железняк»
Часто спрашивают: как сочиняется песня? Иногда ее можно услышать во сне. Так мне приснились мои «Кони-звери». Память у меня плохая, поэтому, проснувшись, боясь упустить, я сразу же записал припев. Мне казалось, что это только моя особенность, но потом узнал, что так бывало и у Дмитрия Покрасса, и у Дунаевского, и у Соловьева-Седого.
Иногда мгновенно. Мне рассказал Дмитрий Покрасс, что однажды он нашел в газете стихи А. Суркова, которые показались ему подходящими для песни. Он начал их читать: «По военной дороге шел в борьбе и тревоге боевой семнадцатый год...» Все остальное уже пропел. А иногда не получается ничего даже при самой продолжительной и серьезной работе.
Вот, например, «Партизан Железняк». В тридцать пятом году газетой «Правда» был объявлен конкурс на советскую песню. Ко мне пришел поэт Михаил Голодный, который работал в «Правде», и предложил написать с ним песню. Мы договорились о чем будет наша песня, в каком размере она будет написана — Голодный унес с собой даже набросок мелодии. На следующий день он вручил мне стихи, так родилась песня «Партизан Железняк». Мы послали ее на конкурс, как и полагалось — под девизом. А потом произошла такая любопытная история... Вдруг я увидел на страницах газеты под рубрикой — к конкурсу — эти же самые стихи Михаила Голодного. Не знаю, то ли он сам не выдержал, то ли настояли в редакции, известно только, что в ответ поступило в общей сложности триста восемьдесят девять разных «Железняков»! Признаться, меня все это не беспокоило, но до тех пор, пока я узнал из «Вечерней Москвы», что на открытии Театра народного творчества будет «впервые исполнена популярная песня Сергея Прокофьева "Партизан Железняк"»... Вот тут и я «опубликовал» свою песню — ее исполнили по радио сначала Дмитрий Головин, потом Лидия Русланова, которая пела ее долго и успешно.
Советский поэт Михаил Васильевич Исаковский (1900—1973)
Очень высоко ценю своих соавторов-поэтов. Хотя отношения с ними — человеческие и рабочие — складывались по-разному. Пожалуй, больше всего песен я написал с Михаилом Васильевичем Исаковским. Люди мы как будто бы разные, а вот в работе были абсолютно близки. Так чувствовал и я, и Михаил Васильевич, думаю, тоже. Позволю себе нескромность, ибо, наверное, не в праве оценивать профессиональные достоинства того или иного литератора, но я считаю Исаковского поэтом замечательным, в смысле музыкальности стиха, какой-то особенной песенности. Ведь песенные стихи, прежде всего, это не просто тексты будущих песен, как иногда считается. Это — стихи, которые таят в себе музыку. Не случайно так много произведений написано на стихи Пушкина и Лермонтова. А вот на стихи Маяковского — нет. Однажды я оказался участником запомнившегося разговора. Это было у Бриков. Владимир Владимирович только что вернулся из Парижа. Он много и интересно рассказывал о своей поездке. Когда я собрался уходить, он вдруг обратился ко мне: «Как вы думаете, на мои стихи когда-нибудь напишут песни?» — «Нет, Владимир Владимирович, думаю, что нет. Я-то точно не смогу. У Вас такой чеканный ритм, что композитору тут делать нечего. Не будет звучать у него ни одна нота...» — «Ну и пусть!» Мне все же не показалось, что мое предсказание Маяковского обрадовало...
Удивительно легко было писать на стихи Исаковского. На самые, казалось бы, сложные. И творчески мы сразу понимали друг друга. Вот один из примеров тому. Встречаю я возле нашего дома, на улице Горького (мы жили с Исаковским тогда всего лишь на разных этажах) Александра Трифоновича Твардовского. Он говорит взволнованно: «Идите скорее к Мише, он написал замечательные стихи. Убежден, что если Вы возьметесь, получится песня, что надо...» Поднялся я к Исаковскому, и он мне прочитал... «Враги сожгли родную хату, сгубили всю его семью. Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою...» и т. д. А потом как бы даже извинился: «Очевидно, Саша ничего в этом деле не понимает. Здесь слов — целая простыня. В какую же песню все это влезет?». Однако через час, уже у меня дома Исаковский слушал нашу песню «Враги сожгли родную хату».
Довольно долго песню эту не исполняли. Я сам снял ее сразу же после того как она впервые прозвучала по радио в специальной рубрике — в двенадцать часов ночи, вслед за последними известиями. Спел ее Владимир Нечаев, спел под баян, очень просто и хорошо. И вдруг начались телефонные звонки. Друзья тревожились, что песней я словно сыплю соль на открытые раны: война только-только окончилась, все еще так горько, так свежо в памяти. Убедили меня. Много лет прошло прежде чем «Враги сожгли родную хату» вновь появилась в программах радио, в концертах. Отлично пел ее Ефрем Флакс. Все-таки у певца должен быть голос...
Могу привести еще пример нашего творческого взаимопонимания с Исаковским. Было это в конце войны, когда наши войска освобождали от фашистов территорию Болгарии. Прочитал я в «Правде» историко-географический очерк о стране. Естественно, слово Болгария встречалось там очень часто... Позвонил Исаковскому и предложил: вот бы написать песню о Болгарии, о том, что она — хороша, но дома все-таки лучше... Поздно вечером возвращаюсь домой, сестра передает мне стихи, написанные Михаилом Васильевичем. Смотрю их и понимаю: совсем не то, о чем я думал. Ну, решил, дождусь утра, скажу, что не получается у меня песня — не хотел его огорчать. И вдруг звонит Исаковский и диктует мне совершенно новый текст, именно тот самый, что стал песней «Под звездами балканскими»... Вот такое у поэта было удивительное чувство песни! Много еще потом мы написали песен с Исаковским.
Советский поэт Константин Михайлович Симонов (1915—1979)
Много песен у меня и на стихи Константина Симонова. Познакомились мы в 1939-ом году, на улице в Бресте. С тех пор встречались в разных жизненных ситуациях. Я всегда ощущал его теплое к себе отношение, любил его, как и сейчас люблю, хотя нет его уже на свете, но и предположить не мог, что напишу несколько очень дорогих мне песен на его стихи. В январе сорок второго года, когда многие из композиторов и литераторов жили в гостинице «Москва» (семьи наши были в эвакуации, отопление в домах не работало), как-то пришел туда Костя и подарил мне сборник своих стихов «С тобой и без тебя». Я написал сначала «Застольную» и «Песенку о чемодане» — больше для собственного удовольствия, а потом «Жди меня». Инструмента у меня в номере не было. Но в холле, на седьмом этаже, стоял рояль. Туда я и отправился поиграть. Дорогой встретил писателя Евгения Петрова, человека фанатически влюбленного в музыку. Сыграл ему «Жди меня», а Женя вдруг давай собирать народ, чтобы все послушали. Послушали они и ... запели. По радио «Жди меня» исполнил (и отменно) Сергей Лемешев.
Кстати, успех песни во многом зависит от певца. Иногда песня может годами ожидать своего исполнителя — того, кто принесет ей настоящую популярность. Конечно, если песня этого заслуживает.
Чуть позже Симонов написал пьесу «Жди меня». Ставил ее в Москве режиссер Н. М. Горчаков. Он предложил мне написать для спектакля несколько песен. В их числе была и «От Москвы до Бреста». В спектакле родилась и еще одна из любимых мною песен. Была в «Жди меня» сцена в землянке. Лежит там тяжело раненный летчик, а девушки-партизанки тихонько напевают ему песню. На репетиции мне подумалось, что не должна она быть современной, скорее — старинной, причем, словно сохранившейся еще с давней войны. Дело происходит на Смоленщине. Почему-то вспомнился мне Денис Давыдов, «Война и мир».
Костя мою идею поддержал. Но Горчаков предупредил нас, что песня нужна к следующей репетиции — спектакль уже выпускался. Договорились мы с Костей, что по форме это будут лирические страдания, но с оттенком трагедийным, и отправились работать... Утром приезжаю к Симонову с готовой мелодией, он мне дает готовые стихи. Я прочел их, положил на рояль и спел песню. Выясняется, что то и другое написано абсолютно в одном и том же размере. Песня эта — «Как служил солдат» — многими считалась и до сих пор считается народной.
Потом мы встречались с Симоновым на фронте. Вместе были в Берлине в день печати — 5 мая 1945 года. Конечно, дружили и в мирное время. Последний раз мы виделись у общих знакомых незадолго до его смерти. Был Костя похудевший, постаревший... Когда его не стало, я как-то особенно остро почувствовал, до чего же люблю его, как близок он мне был.
Советский поэт Илья Львович Сельвинский (1899—1968)
Цикл на стихи Ильи Сельвинского вышел из спектакля — из спектакля «Большой Кирилл» по пьесе в стихах. Это была первая наша работа с Сельвинским. Я знал его давно, но не близко. Прекрасный поэт, серьезный литератор он был главой целого направления в поэзии. О том, чтобы писать с ним песни, я и не помышлял. И вдруг морозным утром шестьдесят шестого года раздался телефонный звонок, я услышал низкий, характерный голос Рубена Симонова и узнал, что он ставит пьесу о Революции, что в спектакле много массовых сцен и нужен финальный марш. «Очень хорошие стихи написал Сельвинский. Я Вам их посылаю. До свидания!» — сказал он. Получил я стихи: «Мы идем от заводов и пашен...» — поэтичные, благородные, есть в них движение, порыв. Словом, марш я сочинил, спел его труппе — приняли хорошо. Потом Рубен Николаевич стал советоваться со мной по поводу одной сцены, где участвовал цыганский хор: «Мы ведь встречались с Вами еще в Шаляпинской студии,— напомнил он.— Там часто пели цыгане из хора Николая Николаевича Кручинина, настоящие цыгане, сродни тем, пением которых восхищались Пушкин и Толстой. Как Вы думаете, какие из цыганских песен лучше включить в спектакль?» Мне же показалось, что было бы лучше, органичнее написать новые песни, причем на стихи того же Сельвинского. Вот так и появились «Что взгрустнулося тебе?», «Эй, буран», «Кони-звери». Так мы сошлись с Сельвинским.
Потом как-то прочитал он мне свои новые стихи, точнее одно четверостишие:
За высокими горами, за глубокими морями,
Где серебряная речка омывает сон-траву,
Есть горячее сердечко, есть горячее сердечко,
В нем я живу.
Мне захотелось сделать из этого песню, и я попросил поэта сочинить хотя бы еще одну строфу с тем, чтобы потом повторить первую. Но Сельвинский не просто досочинил. Нет! Он сделал так, чтобы последняя строфа соединилась, словно влилась в первую. Получилась песня, которую я очень люблю — «За высокими горами». Не могу сказать, что она стала очень популярной, но считаю одной из лучших моих песен.
Что же все-таки делает песню популярной? Ответить однозначно на такой вопрос трудно, даже невозможно. Мне кажется, что специально задаться целью написать популярную песню — задача трудная. Иногда песня получается. Можно назвать это вдохновением. А у меня очень часто не получается. Но, конечно, есть какие-то приемы ремесла, в самом лучшем смысле этого слова. Например, если хочешь написать детскую песню и выбираешь стихи Маршака или Михалкова, то помнишь и о диапазоне ребячьих голосов, слышишь нужные интонации, думаешь и о том, где будут петь дети — дома или на улице... Постепенно вырастает музыкальная идея, главная тема мелодии. Потом она развивается, если удачно все остальное.
Но вообще-то, чтобы написать хорошую песню, надо иметь, думается, особый дар. В первые дни войны, например, все пытались писать песни, даже крупные композиторы-симфонисты. «Фонарики» Дмитрия Шостаковича вошли в быт, у остальных не получилось. А есть ведь музыканты — люди с весьма ограниченным кругозором, попросту необразованные, но наградила их природа особым мелодическим даром, и пишут они песни легко. Так происходит, наверное, и в других видах искусства. Дарование карикатуриста тоже отличается от способностей художника-монументалиста... Одно могу сказать определенно, музыка— недуг, который поражает на всю жизнь. Разлюбить ее невозможно. В чем же секрет популярности песни — не знаю.
Советский поэт Михаил Аркадьевич Светлов (1903—1964)
Мечтал я написать по-настоящему массовую песню на стихи Михаила Светлова — не получилось. Знакомы мы были столько лет, что не помню даже, когда перешли на «ты». А вот как встретились, никогда не забуду. Было это в двадцать шестом году в Доме печати. Разыскивая кого-то из знакомых, заглянул в биллиардную, а там Владимир Владимирович Маяковский играет с каким-то пареньком, одетым очень скромно, с цигаркой во рту. Маяковский весел — обыгрывает... Я говорю ему: «Нехорошо, Владимир Владимирович, так избивать молодого человека». А он мне в ответ: «Это не молодой человек. Это — замечательный поэт Михаил Светлов. Это он написал:
Мы ехали шагом,
Мы мчались в боях
И «Яблочко»-песню
Держали в зубах.
Ах, песенку эту
Доныне хранит
Трава молодая—
Степной малахит...
Четырнадцатый — в угол!»
Часто встречались мы потом со Светловым то в клубе писателей, то в Доме актера — молоды были. Светлову присуще было огромное обаяние, все его обожали. И так мне хотелось сочинить с ним что-нибудь хорошее! Желание мое исполнилось не скоро, можно сказать, вообще не исполнилось. Мы дружили, оказывались даже вместе на фронте. Помню, как я вытащил майора Светлова из резерва — на первом Белорусском, под Гомелем,— специально, чтобы написать песни. Месяц мы прожили в одной хате, ели и спали вместе, старались что-то написать и написали. Но если расценивать по шкале популярности, что, на мой взгляд, далеко не равнозначно истинной ценности, то песни, которую запели бы все, у нас так и не сложилось. Тем не менее, я очень люблю нашу маленькую серенаду — «Песенку влюбленного». Она мне дорога, потому что очень дорог Светлов. Я бережно храню стихи, подаренные им «Моте Блантеру в его торжественный день»:
Муза, в композитора влюбленная,
Так сказала, рюмок пять хватив:
«Мотя — это слово сокращенное,
Полностью оно звучит — Мотив!
Мотив Исаакович!
Уже немало лет, как дружат композитор и поэт!
И три десятка лет, как хлебом-солью,
Меня встречаешь до-ре-ми-фа-солью!
Внимай, мой друг, моим словам простым.
Хоть много лет один, как рыба, бьешься,
Напрасно ты себя считаешь холостым —
Ты с Музыкой вовек не разведешься!
Ты с ней живешь не первый год на свете,
У вас растут талантливые дети,
И в день, когда тебе полсотни лет,
Ты передай им от меня привет!
Певцы являются третьими авторами песен. Низкий поклон им. Большая благодарность за то, что они трудились и доносили песни до слушателя. Симпатии здесь трудно выделить. И все же в первую очередь это замечательные солисты Большого театра, которые обращались к моим песням: Рейзен, Пирогов, Козловский, Лемешев. На всю жизнь осталась в памяти неповторимая, полная необычайного дарования, обладательница замечательного голоса Надежда Андреевна Обухова. Для такой певицы, как Обухова, я, должен знаться, с удовольствием писал бы всегда. Слушать ее было одно наслаждение.
И, конечно, я хотел бы выделить неповторимого, незабываемого певца Георгия Павловича Виноградова. Я с ним познакомился очень давно, мы сотрудничали в одном джаз-оркестре. В то время он пел мою песню «Спокойной ночи». Затем Виноградов был приглашен в Краснознаменный ансамбль. Что греха таить, он был его украшением. Александр Васильевич Александров его обожал. Георгий Виноградов потом сам учил петь. Не знаю, какие у него ученики, но если они хоть на одну сотую будут похожи на своего учителя — прекрасно.
Более 30 лет я участвую в шефских поездках по частям Советской Армии — до войны, во время войны, сейчас. Такие поездки обогащают незабываемыми впечатлениями, вдохновляют на создание новых песен. Так появились на свет «Песня о Щорсе» и «Партизан Железняк», «До свиданья, города и хаты» и «В лесу прифронтовом», «Под звездами балканскими» и «Летят перелетные птицы»... Не буду заниматься перечислением, так как, пожалуй, половину моих песен можно отнести за счет армии.
Расскажу только о двух. Мне захотелось написать веселые армейские песни, поэтому в очередную поездку по моей просьбе пригласили поэтов-сатириков Вл. Дыховичного и М. Слободского. Но произошла любопытная вещь: месячное пребывание в армии, теплые, сердечные встречи с солдатами и офицерами, беседы с командованием группы войск настроили сатириков на романтический лад. В результате, кроме озорной «Машеньки, Дашеньки», мы сочинили и «Песню о далеком солдате» — песню больших раздумий, гражданских и лирических.
На основе моего опыта могу сказать, что пишется в армии особенно легко, сама обстановка создает идеальные условия для творчества: нет ни телефонных звонков, ни заседаний, и встречают так, что только работай да работай. А когда видишь плоды своих трудов, когда сильные, крепкие, молодые, белозубые солдаты поют только что написанную песню, получаешь огромное наслаждение.
Нельзя забывать и о том, что судьбы музыки волнуют сейчас всю молодежь, и армейскую, и не армейскую. Но солдаты служат обычно далеко от культурных центров, им труднее следить за новостями. И вот композитор, квалифицированный музыкант становится судьей в горячих спорах, пусть иногда наивных, но всегда содержательных, волнующих.
В таких поездках я иногда сам исполняю свои песни, хотя данных певческих у меня нет никаких. Просто это — своего рода традиция. Впервые запел я так. Во время Великой Отечественной войны композиторы часто бывали на фронте. (Мое «боевое крещение» произошло под Можайском, где мы были с поэтом Виктором Гусевым.) В конце марта 1945 года мы с Тихоном Хренниковым оказались уже на территории Германии, наши войска занимали тогда плацдарм по Одеру. Поехали мы для того, чтобы сочинить новые песни, рассчитывая на помощь наших товарищей-поэтов, которые работали во фронтовых газетах. Но нам пришлось трудно, потому что в воздухе носились разговоры о последнем наступлении — на Берлин, и военным корреспондентам было и не до нас, и не до песен. Мы чувствовали себя не у дел и болезненно это переживали.
Как-то командование Восьмой Гвардейской Армии пригласило Т. Хренникова и меня на обед. После обеда нас попросили спеть. До этого мне и в голову не приходило, что я могу петь для публики. Волновался сначала ужасно, но нас просили петь еще и еще. В результате мы спели по 12 песен каждый. Получился импровизированный концерт.
Постепенно мы превратились в настоящих «вокалистов» со всеми вытекающими отсюда последствиями: боялись охрипнуть, стали чуть ли не распеваться перед концертами...
23 апреля, когда нам все уже было нипочем — мы чувствовали себя маститыми исполнителями, нас пригласили в штаб фронта. После концерта один из офицеров сказал:
— Спасибо вам большое. Не знаем даже, как вас отблагодарить!
Тогда я спросил:
— Нельзя ли послать домой телеграмму?
И была отправлена телеграмма следующего содержания: «Москва, Союз композиторов. Сердечный привет из Берлина. Блантер. Хренников».
Это не было преувеличением, потому что мы находились в частях, которые уже заняли один из районов Берлина. Мы оказались, вероятно, одними из первых, кто сообщил о близкой победе. 2 мая Берлин пал. 8 мая был подписан акт о капитуляции Германии.
Мы пробыли в войсках три месяца. И хотя не написали тогда ни одной песни, воспоминания об этом времени до сих пор свежи в нашей памяти и, конечно, они живут во многих наших последующих сочинениях.
Я прожил большую жизнь, помню гражданскую войну, участвовал в Великой Отечественной войне. И могу сказать только одно: что мы всегда стремились к тому, чтобы над нами было ясное и чистое небо, чтобы ничто не омрачало наш созидательный труд. Я верю в советского человека — труженика и борца, верю в нашу великую правду — коммунизм.
В долгу перед народом // Советская музыка. 1951. № 3. С. 67 — 70;
На пути к новому жанру // Литературная газета. 1952. 27 ноября: [Анализ музыки оперетты В. Соловьева-Седого «Самое заветное»];
Дискуссия о песне // Советская музыка. 1954. № 4. С. 49 — 50;
Эти песни поют миллионы // Московская правда. 1960. 20 января: [К 60-летию М. Исаковского];
На сцене — моряки // Красная звезда. 1962. 27 октября: [О гастролях в Москве Ансамбля песни и пляски Северного флота];
Песня, подхваченная миллионами // Литературная газета. 1964. 7 апреля: [О Краснознаменном им. А. В. Александрова ансамбле песни и пляски Советской Армии];
...Годы здесь не властны: К 60-летию Д. Д. Шостаковича // Музыкальная жизнь. 1966. № 17, сентября. С. 5;
По жизни с песней: Леониду Утесову — 75 лет // Труд. 1970. 21 марта;
Посвящается Ленину // Красная звезда. 1970. 25 марта: [Об оратории-поэме Б. Александрова «Дело Ленина бессмертно»];
Связано с его именем / Совместно с Н. Минхом, А. Варламовым // Советская культура. 1974. 13 декабря: [Памяти эстрадного дирижера и композитора В. Н. Кнушевицкого];
Песня и жизнь // Музыкальная жизнь. 1980. № 15, августа. С. 3.
Шлифштейн С. Рождение песни // Советское искусство. 1941. 25 сентября;
Сохор А. «Катюша» М. И. Блантера.— М., 1960;
Сохор А. История одной песни // Музыкальная жизнь. 1960. № 19. октябрь. С. 18—19: [О песне М. Блантера «Катюша»];
Утесов Л. М. И. Блантер // Советская музыка. 1963. № 2. С. 144;
Зак В. Крылатые песни: К 60-летию М. И. Блантера // Музыкальная жизнь. 1963. № 6, март. С 14—15;
Садовский М. История одной песни // Театр, жизнь. 1967. № 20. С. 30 — 31: [О песне М. Блантера «Молодость» на слова Ю. Данцигера и Д. Долинова];
Михайлов А. Берлинский концерт // Вечерняя Москва. 1968. 10 мая;
Фрумкин В. Песня и стих // Советская музыка. 1969. № 10. С. 21—27: [Анализ пяти песен М. Блантера на слова Б. Окуджавы];
Генина Л. Ответ перед будущим // Там же. С. 28 — 34;
Зак В. И. Матвей Блантер.— М., 1971;
Надеинский Е. Песни Матвея Блантера // Музыкальная жизнь. 1971. № 3, февраль. С. 16: [О пластинке с песнями М. Блантера];
Александров Б. Счастливый дар // Огонек. 1973. № 6, февраль. С. 9;
Исаковский М. И хочется слушать, и хочется петь... // Комсомольская правда. 1973. 9 февраля;
Новиков А. Творец крылатых песен // Красная звезда. 1973. 10 февраля;
Софронов А. Жемчужины советской песни // Советская культура. 1973. 13 февраля;
Нестьев И. Матвей Блантер: К 70-летию со дня рождения // Музыкальная жизнь. 1973. №5, март. С. 15 — 16;
Зак В. Нестареющие мелодии // Советская музыка. 1973. №4. С. 17 — 22:
Луковников А. «В лесу прифронтовом» // Музыкальная жизнь. 1975. № 5, март. С. 10—11: [Об истории песни];
Софронов А. В лесу прифронтовом... // Огонек. 1975. № 19, май. С. 28 — 29;
Альбинин В. Песня, которую знают все // Московский комсомолец. 1975. 26 октября: [О песне «Катюша»];
Долматовский Е. «Катюша»: Этапы большого пути // Советский патриот. 1977. 8 марта;
Соловьев-Седой В. Его песни хочется петь!: К 75-летию Матвея Блантера // Музыкальная жизнь. 1978. № 4, февраль. С. 8—9;
Генина Л. «Песни, которые хочется петь самому» // Огонек. 1978. № 6, февраль. С. 30;
С песней по жизни // Вечерняя Москва. 1978. 10 февраля;
Голуб Г. Не просто песни // Советская культура. 1978. 14 марта;
Соловьев-Седой В. П. Матвей Блантер // Соловьев-Седой В. П. Пути-дороги: Воспоминания, рассказы о песнях, мысли об искусстве.—Л., 1983. С. 156;
Соболева Г. Песни, рожденные жизнью // Начальная школа. 1983. № 2. С. 68 — 71;
Игнатьева М. Песни Матвея Блантера: К 80-летию со дня рождения // Огонек. 1983. № 6, февраль. С. 13;
Генина Л. Высокий берег // Советская музыка. 1983. № 4. С. 4 — 7;
Бирюков Ю. «Перед дальней дорогой» // Советская Россия. 1984. 11 апреля: [История создания песни М. Блантера «Перед дальней дорогой»].
Песни на стихи советских поэтов |
М60 26983; |
М60 03731 |
|
Из серии «Советские композиторы — Армии» |
М61 27607 |
Песни для детей. Детский хор п/у А. Чмырева |
М52 09921 |
Песни на стихи И. Сельвинского, М. Исаковского. Е. Образцова, инструментальный ансамбль п/у В. Терлецкого |
М61 23381 |
Песни на стихи Б. Окуджавы. Э. Хиль, инструментальный ансамбль |
М62 21883 |
Сюита для голоса с эстрадным оркестром. Р. Сикора, Е. Флакс, эстрадный оркестр п/у А. Цфасмана; Песни и танцевальная музыка. В. Бунчиков, Е. Флакс, эстрадный оркестр |
М61 12659 |
Песни на слова советских поэтов. Е. Образцова, И. Кобзон, оркестр |
С60 08071 |
«Утро и вечер», танцевальная музыка. Ансамбль «Мелодия» п/у Г. Гараняна |
С60 13837 |
Источник: Гордость советской музыки:
Музыканты — Герои Социалистического Труда и лауреаты Ленинской премии/
Редактор-составитель М. Яковлев. — М.: Советский композитор, 1987
Главная
Песни
Тексты
Фото
Аккорды
Ноты
Guitar Pro
Новости
Вопросы
Ссылки
Гостевая
Блог
Соцсети
оперетты —
Сорок палок (Москва, 1924, Ленинград, 1925),
Нос президента (1925),
На берегу Амура (1939, Московский театр оперетты);
песни (около 200) —
Партизан Железняк и Песня о Щорсе (слова М. Голодного, 1935),
В путь-дорожку дальнюю (слова С. Острового, 1937),
С нами поет вся страна (слова В. Лебедева-Кумача, 1937),
На просторах родины чудесной (слова А. Суркова, 1938),
Катюша (слова М. Исаковского, 1938),
Казаки-казаченьки (слова Е. Долматовского и В. Луговского, 1939),
До свиданья, города и хаты (слова М. Исаковского, 1941),
Штурвальный с «Марата» (слова А. Суркова, 1942),
Моя любимая (слова Е. Долматовского, 1942),
Жди меня (слова К. Симонова, 1942),
Сады-садочки (слова М. Светлова, 1943),
Полюбила я парнишку (слова М. Исаковского, 1944),
Под звездами балканскими (слова М. Исаковского, 1944),
В лесу прифронтовом (слова М. Исаковского, 1944),
Лучше нету того цвету (слова М. Исаковского, 1946),
Песня единства (слова Е. Долматовского, 1947),
Пшеница золотая (слова М. Исаковского, 1947),
Солнце скрылось за горою (слова А. Коваленкова, 1948),
Урожайная (слова М. Исаковского, 1948),
Летят перелетные птицы (слова М. Исаковского, 1948),
Песня о Ленине (слова С. Смирнова, 1954),
Нам хорошо живется (слова С. Михалкова, 1956),
Мы идем от заводов и пашен (слова И. Сельвинского, 1958),
Песня о Хиросиме (слова М. Матусовского, 1959),
Горская песня о Ленине (слова Р. Гамзатова, 1962),
Пушки молчат дальнобойные (слова М. Матусовского, 1963),
Не скажу (слова Е. Евтушенко, 1964),
Цыганские песни (5) (слова И. Сельвинского, 1966),
цикл песен (5) на слова Б. Окуджавы (1967),
Держит молодежь равнение (слова А. Софронова, 1967),
детские песни на слова С. Маршака, С. Михалкова, В. Лебедева-Кумача;
музыка к спектаклям.